:)Третий приступ графомании...
Sep. 3rd, 2009 02:06 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
ksendzovska...или желание потеребить старых персонажей:)
Хильда ехала к тетушке в пригород. Точнее, не к тётушке, а в тётушкин дом, потому что тётушка давно уже померла, и дом принадлежал самой Хильде. Но Хильда там не жила и ничего в доме не меняла - всё оставалось так, как было еще при тётушке - уже лет пятнадцать как. И дело было не в том, что Хильда так сильно любила свою покойную тётушку - она об этом даже не задумывалась, она о тётушке вообще никогда почти не думала. Дело было в том, что Хильде нравилось примерять на себя чужие дома - как чужую одежду. Чужой дом, чужая жизнь, чужой мир за окном.
Она приезжала туда время от времени - когда уставала от своего отражения в зеркалах.
Хильда вышла из дома так, чтобы приехать на вокзал заранее и не опоздать на поезд. Она вообще очень боялась опоздать на поезд. Даже тогда, когда ехать недалеко и поезда ходят каждые 20-30 минут.
Хильда оделась и выбежала из дома. Она шла по утренней июньской улице в кружевной тени деревьев, под балконами с бельем и цветами, мимо мамаш с колясками - и чувствовала себя школьницей, торопящейся на экзамен. Это потому что июнь и утро. Торопишься и немного нервничаешь. И бормочешь про себя цифры - время отправления поезда, время на дорогу до вокзала. Время прибытия поезда. Адрес тётушкиного дома: а вдруг за три месяца там всё само изменилось настолько, что не узнаешь? Мало ли что может случиться за три месяца! Да что угодно! Даже на два часа из дома уйдёшь - и думаешь, возвращаясь: "А вдруг что-то изменилось - и я не узнаю свой дом?" И еще много чего бормочешь себе под нос важного, что нельзя ни в коем случае забыть, - и нервничаешь чуть-чуть. Хотя все билеты выучены.
Вообще Хильда не любила чувствовать себя вот так - школьницей перед экзаменом. Но тут вдруг решила: "Пусть экзамен!" И стала мысленно просматривать вопросы в билете. Итак:
1. Доехать до вокзала, успеть купить билет, сесть на нужный(!) поезд.
2. Доехать до нужной станции (не проспать, не зачитаться). Желательно ни с кем при этом не вступить в беседу.
3. Самой дойти до нужного дома (не заблудиться, узнать в любом случае нужный дом, пройти мимо двора мистера Тима со злой собакой).
Поняв, что экзамен состоит из одного билета с тремя вопросами, Хильда почти успокоилась. Но тут же занервничала снова: чего-то не хватало. Ах да, нужно же поспорить на торт! Хороший такой старый экзаменационный ритуал – спорить на торт. Потому что ежели проспоришь – становится так хорошо, что и торта не жалко. Хильда достала из кармана мобильник и стала звонить Рику:
- Привет! Слушай, дело есть!
- Мэ-э-э?
- У меня сегодня экзамен важный, так что давай на торт поспорим?
- Какой еще экзамен? Ты что затеяла? Тебя же вообще до вечера воскресенья в Городе нет! Передумала, что ли?
- Не передумала! Вот сейчас поспорим на торт – и меня не будет.
- Хильда, какой экзамен? Ты, кажется, последний раз сдавала экзамены лет 7 назад!
- Приеду – объясню. Давай спорить.
- Ну ладно… Хильда! – неожиданно бодро заорал в трубку Рик. – Ты этот свой дурацкий экзамен сдашь – и не заметишь! Ты же психопатка, ты всё время паникуешь, когда даже повода нет – не то что причины!
- Не сдам. Потому что психопатка. Потому что всё перепутаю. Я постоянно всё путаю, правда ведь? Так что не сдам. Потому что я его боюсь.
- Не верю! Спорим?
- Спорим.
- На что?
- На торт.
- Договорились. Готовь торт. В воскресенье вечером приду его есть.
- Сам готовь торт!
На прощанье они рассмеялись – громко и нервно, потому что экзаменационный азарт вместе с азартом спорщиков – дело серьезное.
Отсмеявшись, Хильда решила, что будет думать только о текущем вопросе. Вот как с первым расправится – так за второй примется. Так что пока задача одна – успеть сесть на поезд.
Всю дорогу до вокзала Хильда спешила. Она даже пыталась бежать по вагону метро – то есть бродила с озабоченным видом из одного конца вагона в другой. Потому что твердо знала: стоит на минуту остановиться – потеряешь темп.
Разумеется, в нужный поезд она запрыгнула за 10 минут до отправления – и целых 10 минут нервничала. Мало ли, может, поезд передумает и никуда вообще не поедет. Или все-таки поезд не тот.
- Скажите, мистер, это поезд такой-то?
- Да, мисс.
- А он ведь останавливается там-то?
- Конечно, останавливается! Там же все поезда останавливаются!
- Спасибо большое!
А вдруг этот мистер Пыльная Шляпа всё перепутал? У него вот шляпа пыльная – значит, невнимательный. Но если прямо тут то же самое спрашивать у леди Большая Родинка – мистер Пыльная Шляпа обидится. Хильда перешла в другой вагон.
- Простите, миссис, это поезд такой-то?
- Да, детка, такой-то.
(Сама ты детка, миссис Лиловые Губы! Да ты меня лет на пять старше – не больше! Впрочем, тебе же хуже!)
- А он на такой-то станции останавливается?
- Разумеется. Фи, как же эта молодёжь невнимательна! Ни тебе на расписание посмотреть, ни заранее всё узнать! Билет купила, в поезд влетела, как ошпаренная, а теперь выясняет, туда ли села!
Точно, подумала Хильда, тебе же хуже, миссис Лиловые Губы. Интересно, а кто твой муж? Мистер Потные Руки?
- Спасибо, миссис. Вы меня успокоили!
И Хильда перебралась в следующий вагон, потому что боялась заразиться Перманентной Старостью. Она вообще-то подозревала, что у нее тоже Перманентная Старость или, как минимум, врожденный порок Возрастного Порога.
Устроившись на сидении, Хильда снова занервничала (до отправления – 2 минуты): не потеряла ли она билет. Не потеряла. Две минуты (уже полторы) как-нибудь переживу.
Поезд наконец тронулся, и пришло время второго вопроса. Пока что до «не проехать нужную станцию» было явно далеко, поэтому Хильда решила, чтобы не заскучать и не расслабиться раньше времени, «доехать молча». Это на самом деле очень важно - ни с кем не вступать в беседу. Потому что когда едешь примерять чужую жизнь - пусть и знакомую, но всё равно идущую без тебя своим чередом и, значит, всё равно незнакомую - не стоит ни с кем разговаривать: это вредно и для собеседника, и для тебя самого. Потому что будешь пробовать говорить от своего лица, а твоего лица почти что уже и нет. В зеркале осталось.
На ближайшей от вокзала станции в вагон зашел Арчи. Вообще-то Арчи близорук и при этом не носит очков. То есть остаться незамеченной было очень просто. Но Хильда почему-то окликнула Арчи раньше, чем успела подумать. На самом деле, не «почему-то», а потому что соскучилась. Арчи едет к родителям, а дорога к их дому – как раз мимо тётушкиного дома. С Арчи, впрочем, можно даже не разговаривать в дороге – да они почти не разговаривали. То есть молча ехали – и Хильде не пришлось вытаскивать своё лицо из зеркала, которое висит дома в прихожей. Лицо в зеркале постепенно растаяло.
Когда стали подъезжать к станции, Хильду начали терзать угрызения совести: в принципе, она сама следила за станциями, но близорукий Арчи всегда внимательнее прислушивается к объявлениям остановок. И за пару минут до остановки дернул подбородком: «Пойдём к выходу».
Дальше стало еще хуже: Арчи шел рядом уверенным шагом, а Хильда все не решалась под каким-нибудь предлогом пойти быстрее или медленнее, сделать крюк или задержаться на станции.
Ей стало совсем стыдно, когда - на подходе к дому мистера Тима и его злой собаки – Арчи молча взял ее за руку и провел до конца мистертиминого забора.
«Ну что это такое… Я не понимаю, сдала я экзамен или нет! Вроде бы доехала благополучно – но ведь не сама! Сама тоже смогла бы. Но… Такое чувство, будто пришла на экзамен готовая – но почему-то не удержалась и стала списывать. Брррр! Что же делать? О, придумала! Рик наверняка купит торт с клубникой. Вот пусть всю клубнику и съест. А я обойдусь. За списывание», - думала Хильда, разглядывая в зеркале аккуратно причесанную барышню в старомодной блузке, застегнутой, несмотря на жару, на все перламутровые пуговички.
Да-да, ты обойдёшься без клубники. Так тебе и надо. За списывание. За хорошую память. За везение. За то, что можешь ходить непричесанная – и тебе ничего за это не будет. За то, что без торта ты всё равно не останешься. За то, что Рик всё равно придёт к тебе.
Он всё равно придёт к тебе, а не ко мне. Потому что у тебя весь перламутр – тёмный, как у двустворчатых морских раковин, – в глазах, а у меня – на пуговицах.
Хильда ехала к тетушке в пригород. Точнее, не к тётушке, а в тётушкин дом, потому что тётушка давно уже померла, и дом принадлежал самой Хильде. Но Хильда там не жила и ничего в доме не меняла - всё оставалось так, как было еще при тётушке - уже лет пятнадцать как. И дело было не в том, что Хильда так сильно любила свою покойную тётушку - она об этом даже не задумывалась, она о тётушке вообще никогда почти не думала. Дело было в том, что Хильде нравилось примерять на себя чужие дома - как чужую одежду. Чужой дом, чужая жизнь, чужой мир за окном.
Она приезжала туда время от времени - когда уставала от своего отражения в зеркалах.
Хильда вышла из дома так, чтобы приехать на вокзал заранее и не опоздать на поезд. Она вообще очень боялась опоздать на поезд. Даже тогда, когда ехать недалеко и поезда ходят каждые 20-30 минут.
Хильда оделась и выбежала из дома. Она шла по утренней июньской улице в кружевной тени деревьев, под балконами с бельем и цветами, мимо мамаш с колясками - и чувствовала себя школьницей, торопящейся на экзамен. Это потому что июнь и утро. Торопишься и немного нервничаешь. И бормочешь про себя цифры - время отправления поезда, время на дорогу до вокзала. Время прибытия поезда. Адрес тётушкиного дома: а вдруг за три месяца там всё само изменилось настолько, что не узнаешь? Мало ли что может случиться за три месяца! Да что угодно! Даже на два часа из дома уйдёшь - и думаешь, возвращаясь: "А вдруг что-то изменилось - и я не узнаю свой дом?" И еще много чего бормочешь себе под нос важного, что нельзя ни в коем случае забыть, - и нервничаешь чуть-чуть. Хотя все билеты выучены.
Вообще Хильда не любила чувствовать себя вот так - школьницей перед экзаменом. Но тут вдруг решила: "Пусть экзамен!" И стала мысленно просматривать вопросы в билете. Итак:
1. Доехать до вокзала, успеть купить билет, сесть на нужный(!) поезд.
2. Доехать до нужной станции (не проспать, не зачитаться). Желательно ни с кем при этом не вступить в беседу.
3. Самой дойти до нужного дома (не заблудиться, узнать в любом случае нужный дом, пройти мимо двора мистера Тима со злой собакой).
Поняв, что экзамен состоит из одного билета с тремя вопросами, Хильда почти успокоилась. Но тут же занервничала снова: чего-то не хватало. Ах да, нужно же поспорить на торт! Хороший такой старый экзаменационный ритуал – спорить на торт. Потому что ежели проспоришь – становится так хорошо, что и торта не жалко. Хильда достала из кармана мобильник и стала звонить Рику:
- Привет! Слушай, дело есть!
- Мэ-э-э?
- У меня сегодня экзамен важный, так что давай на торт поспорим?
- Какой еще экзамен? Ты что затеяла? Тебя же вообще до вечера воскресенья в Городе нет! Передумала, что ли?
- Не передумала! Вот сейчас поспорим на торт – и меня не будет.
- Хильда, какой экзамен? Ты, кажется, последний раз сдавала экзамены лет 7 назад!
- Приеду – объясню. Давай спорить.
- Ну ладно… Хильда! – неожиданно бодро заорал в трубку Рик. – Ты этот свой дурацкий экзамен сдашь – и не заметишь! Ты же психопатка, ты всё время паникуешь, когда даже повода нет – не то что причины!
- Не сдам. Потому что психопатка. Потому что всё перепутаю. Я постоянно всё путаю, правда ведь? Так что не сдам. Потому что я его боюсь.
- Не верю! Спорим?
- Спорим.
- На что?
- На торт.
- Договорились. Готовь торт. В воскресенье вечером приду его есть.
- Сам готовь торт!
На прощанье они рассмеялись – громко и нервно, потому что экзаменационный азарт вместе с азартом спорщиков – дело серьезное.
Отсмеявшись, Хильда решила, что будет думать только о текущем вопросе. Вот как с первым расправится – так за второй примется. Так что пока задача одна – успеть сесть на поезд.
Всю дорогу до вокзала Хильда спешила. Она даже пыталась бежать по вагону метро – то есть бродила с озабоченным видом из одного конца вагона в другой. Потому что твердо знала: стоит на минуту остановиться – потеряешь темп.
Разумеется, в нужный поезд она запрыгнула за 10 минут до отправления – и целых 10 минут нервничала. Мало ли, может, поезд передумает и никуда вообще не поедет. Или все-таки поезд не тот.
- Скажите, мистер, это поезд такой-то?
- Да, мисс.
- А он ведь останавливается там-то?
- Конечно, останавливается! Там же все поезда останавливаются!
- Спасибо большое!
А вдруг этот мистер Пыльная Шляпа всё перепутал? У него вот шляпа пыльная – значит, невнимательный. Но если прямо тут то же самое спрашивать у леди Большая Родинка – мистер Пыльная Шляпа обидится. Хильда перешла в другой вагон.
- Простите, миссис, это поезд такой-то?
- Да, детка, такой-то.
(Сама ты детка, миссис Лиловые Губы! Да ты меня лет на пять старше – не больше! Впрочем, тебе же хуже!)
- А он на такой-то станции останавливается?
- Разумеется. Фи, как же эта молодёжь невнимательна! Ни тебе на расписание посмотреть, ни заранее всё узнать! Билет купила, в поезд влетела, как ошпаренная, а теперь выясняет, туда ли села!
Точно, подумала Хильда, тебе же хуже, миссис Лиловые Губы. Интересно, а кто твой муж? Мистер Потные Руки?
- Спасибо, миссис. Вы меня успокоили!
И Хильда перебралась в следующий вагон, потому что боялась заразиться Перманентной Старостью. Она вообще-то подозревала, что у нее тоже Перманентная Старость или, как минимум, врожденный порок Возрастного Порога.
Устроившись на сидении, Хильда снова занервничала (до отправления – 2 минуты): не потеряла ли она билет. Не потеряла. Две минуты (уже полторы) как-нибудь переживу.
Поезд наконец тронулся, и пришло время второго вопроса. Пока что до «не проехать нужную станцию» было явно далеко, поэтому Хильда решила, чтобы не заскучать и не расслабиться раньше времени, «доехать молча». Это на самом деле очень важно - ни с кем не вступать в беседу. Потому что когда едешь примерять чужую жизнь - пусть и знакомую, но всё равно идущую без тебя своим чередом и, значит, всё равно незнакомую - не стоит ни с кем разговаривать: это вредно и для собеседника, и для тебя самого. Потому что будешь пробовать говорить от своего лица, а твоего лица почти что уже и нет. В зеркале осталось.
На ближайшей от вокзала станции в вагон зашел Арчи. Вообще-то Арчи близорук и при этом не носит очков. То есть остаться незамеченной было очень просто. Но Хильда почему-то окликнула Арчи раньше, чем успела подумать. На самом деле, не «почему-то», а потому что соскучилась. Арчи едет к родителям, а дорога к их дому – как раз мимо тётушкиного дома. С Арчи, впрочем, можно даже не разговаривать в дороге – да они почти не разговаривали. То есть молча ехали – и Хильде не пришлось вытаскивать своё лицо из зеркала, которое висит дома в прихожей. Лицо в зеркале постепенно растаяло.
Когда стали подъезжать к станции, Хильду начали терзать угрызения совести: в принципе, она сама следила за станциями, но близорукий Арчи всегда внимательнее прислушивается к объявлениям остановок. И за пару минут до остановки дернул подбородком: «Пойдём к выходу».
Дальше стало еще хуже: Арчи шел рядом уверенным шагом, а Хильда все не решалась под каким-нибудь предлогом пойти быстрее или медленнее, сделать крюк или задержаться на станции.
Ей стало совсем стыдно, когда - на подходе к дому мистера Тима и его злой собаки – Арчи молча взял ее за руку и провел до конца мистертиминого забора.
«Ну что это такое… Я не понимаю, сдала я экзамен или нет! Вроде бы доехала благополучно – но ведь не сама! Сама тоже смогла бы. Но… Такое чувство, будто пришла на экзамен готовая – но почему-то не удержалась и стала списывать. Брррр! Что же делать? О, придумала! Рик наверняка купит торт с клубникой. Вот пусть всю клубнику и съест. А я обойдусь. За списывание», - думала Хильда, разглядывая в зеркале аккуратно причесанную барышню в старомодной блузке, застегнутой, несмотря на жару, на все перламутровые пуговички.
Да-да, ты обойдёшься без клубники. Так тебе и надо. За списывание. За хорошую память. За везение. За то, что можешь ходить непричесанная – и тебе ничего за это не будет. За то, что без торта ты всё равно не останешься. За то, что Рик всё равно придёт к тебе.
Он всё равно придёт к тебе, а не ко мне. Потому что у тебя весь перламутр – тёмный, как у двустворчатых морских раковин, – в глазах, а у меня – на пуговицах.
