ksendzovska: (Default)
I
Что еще происходит, пока ты спишь?
Мир снаружи превращается в мандарин.
Без кожи он распадается на куски,
Лопается, призывно пахнет и влажно блестит.

Вот рожа лужи на асфальте лежит,
Вот ухо месяца в небе парит,
А тебя, теплого, сладко укачивает и мутит,
Мягкая бездна держит тебя в горсти.
II
Чего еще ты не видишь, пловец в тиши?
Ветер тучи в небе твоем крушит,
Черная яма смотрит в тебя и молчит,
Маятник вздрагивает и застывает на полпути.

Запах полыни сползается на пустыри,
Мимо бежит кто-то серый с дырой внутри,
Куча какого-то хлама в закате горит, ¬—
Вот и вся песня познания мира. Пой или умри.
ksendzovska: (Default)
Когда мертвец находит яркий камень,
неясно как попавший в ворох листьев,
он думает, что это глаз кометы,
а может, даже зуб немого бога.

Когда мертвец идет в тени деревьев,
им можно говорить о чем угодно,
и птицы тоже могут не бояться,
что их слова поймут и перескажут.

И только яркий камень внятно шепчет:
останься, друг, под этим рваным небом,
таким, как ты, здесь хватит доброй тени,
никто тебя на свет тащить не будет.

Ты сам когда угодно сможешь выйти
под свет белесый, яростный и острый,
рассыпаться на части и остаться
таким же камнем в ворохе листвы.
ksendzovska: (Default)
Так устала от этого серебра,
от ветра как будто морского,
от прибоя костлявых веток,
что скелет внутри меня плачет,
шаг сбивается, руки шепчут
обо всем, что вижу, и о том, что не слышу.

А о том, что не помню,
напишу на боку незнакомой рыбы,
выпущу ее в большую лужу
и буду смотреть, как она в пучину уходит.
Но серебро продолжает литься
с неба в окно и обжигать кожу,
и уже непонятно, кто дышит,
и почти не важно, о ком я помню.

***

Sep. 13th, 2020 03:13 pm
ksendzovska: (Default)
Когда мои друзья завели собаку,
Я обрадовался, вскочил, побежал навстречу,
Ведь собака — это так важно.
А мне говорят: ну что ты, прямо
Как маленький. Это ж не собака,
А просто обычная тьма над бездной.
А что у нее шерсть, длинный язык и уши —
Так это все чтоб не пугать соседей.

Как же так, спрашиваю,
А как же собака?
Они же ходили, выбирали, искали.
Де нет, говорят, тебе показалось,
Ну или они так маскировались,
Чтоб не тревожить маму.

Ну вот
как теперь верить людям?
И, главное, как теперь верить собакам:
Кто здесь, к примеру, ретривер, а кто тьма и ужас?
Не буду ж я каждый раз спрашивать у хозяев,
Да и кто мне честно ответит?
Разве что дух, что парит над бездной.
ksendzovska: (Default)
На скамью подсудимых Яцека привели исключительно добрые дела. Никакого преступления он не совершал. Когда ему было 8 лет и его мама заболела (не очень опасно, но Яцек испугался), он дал обет совершения анонимных добрых дел. пока мама болела, он ежеминутно высматривал возможность сделать что-то хорошее тайно. Потом мама выздоровела, но он не решился отменить обет, поэтому ограничился 1 делом в день. Вообще-то поначалу это было утомительно, но постепенно вошло в привычку. Иногда он довольствовался условным переведением старушки через дорогу, иногда приходилось прилагать усилия, чтобы найти нуждающегося. Также Яцек решил, что его лицо могут даже видеть — при условии, что это совершенно незнакомые люди, вероятность повторной встречи с которыми почти отсутствует.
В тот день, когда было совершено убийство (Яцеку было 25), он должен был оказаться на месте преступления, но его там не было, потому что по дороге в парке обнаружилась девочка, у которой убежала собака, и Яцек помогал девочке собаку найти. Нашел, понял, что безнадежно опоздал на встречу с клиентом, но решил, что его коллега Томаш, который тоже участвовал во встрече, мог сам справиться неплохо. Собственно, наличие Яцека на этой встрече было настолько формальностью, что мог бы вообще отказаться, но согласился за компанию — скорее чтобы потом с Томашем выпить пива. Было, конечно, стыдно, что забыл позвонить и предупредить, что опаздывает, а еще странно, что Томаш не позвонил сам.
Телефон Томаша не отвечал, потом выяснилось, что он тоже не смог попасть на эту встречу и даже не мог позвонить (но понадеялся, что Яцек вырулит). А клиента убили. У Томаша было алиби. А у Яцека — нет. Потому что все знали, что он ехал на встречу с клиентом, а в парке он скакал по кустам за собакой. И никак не мог решиться признаться в этом, потому что тогда его анонимность будет раскрыта. Вдруг с мамой что-то случится. С другой стороны, мама не слишком рада и текущему раскладу. Вилки, короче. А адвокат решил пытаться доказать, что Яцек как-то иначе не мог совершить преступление, но не видел способа.
Янош был художником, рисовавшим во время судебных заседаний. Как только он начал рисовать подсудимого, сразу как-то понял, что тот невиновен. И его внезапно стали посещать "галлюцинации" и сны про жизнь Яцека — и он в конце концов увидел сон про собаку в парке. Уговорил друга на журналистское расследование (лучше начальство в газете, хотя задолбался его убеждать в том, что результат будет интересным), они нашли девочку и прочий хеппи-энд. В чем, собсно, была проблема, потом объяснила мама, которая, оказывается, с самого начала просекла фишку с обетом (другое дело, что во время расследования ей не приходило в голову связать это с отсутствием алиби, хотя подозрения у нее были). Так что в итоге Яцеку даже не пришлось нарушать обет, потому что за него всё рассказали другие люди.

Ех. 3.3

Apr. 15th, 2020 12:23 am
ksendzovska: (Default)
Историю о том, как я приехала в конце апреля 2014 в Страсбург из Харькова (где боялись, что война начнется у нас, а я еще и боялась, что если уеду — не в пустят обратно) через Мск (где надо было делать шенген) и не смогла открыть балкон, я опишу тогда, когда появится эпическая дистанция.
Важные детали (кроме исторических): Ха — вернулся холод, весна не разгулялась, хмурый таксист, темно и мокро. Мск — еще даже толком не началась, серо, пыльно и бессмысленно, от вокзала до Ринета — какой-то высокочастотный вой. Стрб — тепло и все цветет, эдакая архетипическая весна в красивом старом городе, сады, виллы, вот это всё. Важная деталь — мое желание вылезти на балкон, чтобы избавиться от тревоги и страха, потому что выглядит через окно все так, как будто там город из снов, город мечты, вообще какой-то полный рай, там вообще нет места тревоге и злу. Но хрен там.
Наверно, сюжетно важно, что когда появился хозяин и предложил показать, как балкон открывается, я отказалась, как будто смирившись с тем, что хрен мне, а не покой и воля.
Тот Стрб, в который я на следующий день вышла и вообще училась там несколько дней, был более чем прекрасен, но не рай, не место избавления от страданий, а просто хороший старый европейский город, в котором есть и пыльная урбанина, и отсутствие сигарет в пасхальный понедельник вечером.
Как об этом рассказать, я пойму потом. Есть ассоциции с "Облако, озеро, башня". Не надо к этому сюжету притягивать что-то более невинное, раз весь смысл его — в историческом контексте и в переживаниях, вызванных им. Важна моя сосредоточенность в дороге, желание вырваться из России, гигантский аэропорт и вокзал во Франкфурте, стерильные немецкие и подраздолбанные французские поезда, трудности с языком, попытки говорить по-немецки, пожилые соседи, хозяина зовут Окравиан.
ksendzovska: (Default)
А. — редактор, специализирующийся на работе с мемуарами и семейными хрониками. Она обнаруживает, что некоторые авторы воспоминаний — безнадежные пессимисты (в лучшем случае) или редкостные гады, видящие в людях исключительно плохое (в худшем, потому что совсем худшие случаи меуаров не пишут и не публикуют). А. берет в работу текст, написанный какой-то особо противной старушкой, и решает его отредактировать так, чтобы никто не заметил, но тон и угол зрения изменились. Это оказывается не так-то просто, потому что А. знает, что вообще-то сама склонна в процессе чтения книги подстраивать свое восприятие под текст, а не наоборот. В процессе редактирования она (в качестве трудотерапии) разгребает некий заброшенный дом по соседству, находит там старые фотоальбомы и дневники. Оказывается, что это был дом той самой зловредной старушенции, чьи мемуары А. редактирует. В итоге старушенция, пришедшая забирать текст сама, обнаруживает новую, оптимистичную, версию своей юности — в развалинах, фотолальбомах и дневниках сестры.

Ex.№14

Jun. 27th, 2014 01:59 pm
ksendzovska: (Iroh)
...и научились различать сорок оттенков холода. Холод умиротворяющий. Холод, успокаивающий голову. Холод, успокаивающий сердце. Холод, замораживающий мысли. Холод, отнимающий силы. Холод, медленно выпивающий день. Холод утреннего льда. И многие другие его виды. Но каждый знал, что однажды наступит день, когда все сорок видов холода объединятся против рода человеческого, и это будет последний день мира. Поэтому каждое утро начинается с того, что все жители каждого селения выясняют, какой холод покровительствует сегодняшнему дню и не превышает ли количество оттенков число жителей деревни. И если превышает, то бросают жребий - кому на сутки уйти за пределы жилья и пастбищ, унеся с собой более двух видов холода, спасая родню и соседей и обрекая себя на трудную, но не безнадежную борьбу, которая может и не закончиться со следующим рассветом...

Ex.№13

Jun. 26th, 2014 08:31 pm
ksendzovska: (Iroh)
А старичок-сморчок продолжал бубнить:
- Тааак, кило помидорчиков, пожалуйста. Да-да, дамских пальчиков... Надо сказать, символисты сто с лишним лет назад выбрали совершенно неправдоподобную и нежизнеспособную палитру. Да, еще вот этих огурчиков полкило, девушка... Ну где вы видели в природе такое сочетание цветов? Вот посмотрите на эти овощи, к примеру. Ни черного, ни голубого, ни белого. Да, красный и желтый наличествуют, и зеленого навалом. Капусту? ну давайте пол кочана - вот того. Нет-нет, левее, ага. Или, к примеру, под голубым небом - белые снега. Ну лес может чернеть на их фоне. Но никакого красного или желтого. Понимаете вы меня? Так не бывает. А если и бывает - то это искусственно созданный пейзаж. Или натюрморт, да-да, скорее уж натюрморт. Да, девушка, укроп, петрушка, кинза, базилик, как обычно.

Ex.№12

Jun. 25th, 2014 06:29 pm
ksendzovska: (дракон)
- С моей точки зрения, это удивительная глупость - считать, что "роковая женщина" выглядит как какая-то Кармен. Или "маленькая, опасная, как клинок, азиатка". Или волчица-блондинка. Это всё пошло, глупо и непредусмотрительно! Потому что самая опасная женщина, которую я в своей жизни встретил, выглядела как доярка с советского плаката про пользу колхоза.
- Ну ты еще скажи, что именно этим она и была опасна, что походила на колхозницу!
- Да, именно этим. Всем в ней мерещились безопасность, добрая глупость, запах хлеба и парного молока, вожделенная забота - и прочая, прочая, прочая.
- А их не было?
- Было. В достатке. Что не отменяло нервов, истерик (причем не ее истерик, а чьих угодно), разрушенных семей, растоптанных соперниц, спивающихся мужиков, брошенных карьер... Всего того, что сопровождает "роковых женщин". Знал бы ты, сколько прибалтийских белокурых бестий, карменоподобных грузинок, гречанок и армянок и прочих фарфоровых и стальных китаянок рыдали тогда у меня на кухне. Что примечательно, никто из них не мог понять, "как же так вышло".
- А где она теперь?
- Встретил ее недавно в Хельсинки. Едва узнал: шорты в клеточку, оранжевые кеды до колен, косуха, прическа - "взрыв на макаронной фабрике". Ей сейчас лет 50, и она определенно счастлива.

Ex.№11

Jun. 24th, 2014 06:08 pm
ksendzovska: (Iroh)
Бескрайние заснеженные поля и холмы, белое, серое, мягкие тени. И плотное зимнее небо, отражающее их, - холмистое "вверх ногами", серое, белое, мягкие тени. С той лишь разницей, что среди снега кое-где разбросаны черные горстки деревенек и перелесков. Этот монохромный, монотонный, плавный пейзаж - замечательное зрелище для девятнадцатилетнего созерцателя, впервые осознавшего, что доставшаяся ему судьба - одна из бесчисленных возможных, а не единственная, исключительная, безальтернативная (Коленьке это слово нравилось более других, потому что помогало унывать и расстраиваться). Да и не судьба даже - так, выходные данные: родился, вырос, учился... И про "учился" еще не скажешь в прошедшем времени. Не жизнь - первые штрихи наброска. Впрочем, даже тогда, печалясь о своей никчемности, Коленька сообразил, что когда-нибудь захочет снова держать в руках чистый лист с первыми штрихами - холм, еще холм, туча, дерево, домик...

Ex.№10

Jun. 23rd, 2014 02:45 pm
ksendzovska: (Iroh)
Не вписываясь в повороты и сшибая мебель Анна Сергеевна вплыла в гостиную. Нет-нет, вам не показалось, она именно вплыла - не вписываясь и сшибая. Я бы еще, конечно, для красного словца сказал, что "как лебедь", но, пожалуй, не видал никогда таких крупных и откормленных лебедей. К тому же, как мне кажется, лебеди предпочитают более консервативную расцветку. И пока я размышлял на тему "кислотные оттенки в одежде позднесоветской матроны - хорошо это или плохо", она начала говорить:
- Если я правильно понимаю, вы хотите узнать, что стоит за чисто теоретическими выкладками? Я могу рассказывать о педагогических принципах современных кочевых племен долго и с наслаждением. Так что скажите сразу: сколько у вас времени, в каком виде вы собираетесь издавать материал, пьете вы кофе или чай, можно ли при вас курить? И заодно уточните, какое у вас образование: должна же я понимать, на каком языке с вами разговаривать?
Я зажмурился, вдохнул, задержал дыхание, выдохнул, улыбнулся, расслабился и ответил:
- Два часа, статья на разворот, чай, можно. Астрофизика.

Ex. №9

Jun. 12th, 2014 12:42 am
ksendzovska: (Iroh)
в худшие времена - спать, в лучшие - просыпаться, но и первые, и вторые грохотом не дают уснуть, утомляют, загоняют под одеяло и тут же его сдергивают, и плевать, кто из нас жаждет деятельности, а кто сна, нет в этом ритме никакой предсказуемости, и стоит только решить, что ритмический рисунок понятен, как тут же накатывает новая волна, люди ли, события, погода, работа, ремонт, дурные идеи, гениальные мысли, болит поясница, скука одолела, всё равно ныряешь и выныриваешь не по своей воле, а как тонущий в штормящем море, когда ритм дыхания никак не складывается с ритмом накрывающих тебя волн, захлёбываешься то явью, то сном, то просто дремотой или даже храпом, своим чужим, плацкартным, семейным, человечьим, звериным, сопением, пыхтением...

Пожалуй, лишь несколько раз мне удавалось выбраться на берег. Чаще всего - на берег бодрствования, в ясное июньское утро или ноябрьский вечер. Пожалуй, за всю жизнь в итоге наберётся едва ли неделя. И, к сожалению, совершенно не могу вспомнить, что нужно для этого сделать. Подозреваю, что ничего. Единственное, что огорчает, - это то, что от берега вглубь острова (материка?) никто, кажется, так и не ходил.

Ex.№8

Jun. 6th, 2014 02:21 pm
ksendzovska: (Iroh)
Я вышел из поезда, прошел сквозь здание вокзала - и нырнул в город, как в лесное озеро жарким днем. Воздух был влажный, но не тропический - тяжелый и душный, а именно как озерная вода - прохладные и легкие наплывы зеленого, голубого, серебристого. Я поплыл к центру - сквозь мельтешащие у берега стайки иммигрантов-арабов, над водорослями скверов, к острову с пещерой кафедрального собора. И наконец понял, чем является эта готическая громада. Корнями. Бесчисленными переплетениями корней дерева - толстых и совсем тонких, сплетающихся вокруг друг друга и не дающих осыпаться стенам пещеры, спрятанной под ними. А ствол - башня, шпиль, крест - это всё так далеко, на это дерево невозможно залезть. Лишь плавать вокруг или, цепляясь руками за те корни, до которых удается дотянуться, забираться внутрь пещеры и размышлять, как высоко может вырасти это дерево, какие птицы вьют на его ветвях гнезда, как шелестит его листва, чей звук, долетая до нас, неизбежно теряется среди шарканья ног, плеска фонтанов, хлопанья дверей и окон... И, конечно, голосов - рыбьих, птичьих и человеческих.


зы: интересно, город кто-нибудь угадает?)))

Ex.№7

May. 31st, 2014 08:09 pm
ksendzovska: (Iroh)
В раннем детстве его год был похож на квадрат со сторонами, равными трем месяцам, и скругленными углами. Линия, создающая квадрат, была шириной в расстояние от двери его комнаты до окна отцовского кабинета.
Но время шло, и ширина линии стала равна трем дням - вчера, сегодня и завтра. Некоторые дни стали занимать собой всю ширину, а некоторые недели, наоборот, сжиматься и умещаться в пространство, отведенное для трех дней.
Как и все его соплеменники, он проживает многократно один и тот же год, и лишь количество подробностей и деталей свидетельствует о прожитом, о приобретенном опыте. Нам представляется, что это разумный способ распределять уважение "по старшинству" - исходя из опыта, оценить который любой человек из этой страны способен невооруженным глазом. Впрочем, понятия "старшинства" как такового у них нет. Есть лишь потребность в создании все более совершенной и изысканной композиции годового цикла.
Так, например, в сентябре вырос прекрасный город с башнями, запутанными улицами, ратушей, церквями и парками. Декабрь наполнился поездами и чужими квартирами в чужих городах на сумеречных улицах. Постепенно не оставалось никаких ровных или нерасцвеченных участков. Сторона осени удлинилась за счет декабря, лишь в первых числах пытающегося вильнуть влево, но потом быстро выравнивающегося и продолжающего направление ноября. Лето в последних числах июня стало набирать высоту, так что июль сделался похожим на небольшое горное плато, но к концу августа уровень года возвращался к прежнему. Южный ветер продувает его год насквозь – через окно, раскрытое в апреле, и балконную дверь, которую забывают закрывать в октябре.
Он знал, что если совершить что-то важное впервые – например, путешествие, то пока он занят этим делом, он находится вне времени: этому событию нет места в году, особенно если совершать его на месте какого-то уже сформировавшегося рельефа. Но стоит повторить это же дело в это же время года еще хоть раз – и оно немедленно врастет в год.
Те части цикла, которые уже приросли, но в какой-то момент перестали повторяться, не исчезают бесследно. Они сглаживаются, утрачивают некоторые цвета и оттенки, но безусловно влияют на новые слои рельефа.

Ex. №6

Nov. 19th, 2013 10:54 pm
ksendzovska: (солнце)
...Отбеливать полотно с помощью моллюсков аттенари меня научили едва ли не следующий день после моего приезда. Местные жители, как я позже понял, очень неплохо разбираются в людях и практически безошибочно угадывают, кто из приехавших чужеземцев останется тут надолго, кто уедет максимум через месяц, кто предпочитает сидеть взаперти наедине с самим собой, а кто любит простую работу в хорошей компании.
Вообще-то отбеливание полотна - работа для детей и женщин, но если день выдается ветренный и в море выходить опасно, то мужчины устраивают для своих жен, детей, матерей, сестер, дочерей, внучек и подруг выходной, - отправляются на берег с рулонами небеленого полотна, расстилают его на песке - и просто ждут, когда крошечные бирюзовые аттенари начнут выползать из воды и сосредоточенно бродить по квадратным метрам льняной материи самого разного качества. А людям только остается посматривать, чтобы крошечные морские красильщики не пропустили вдруг какой-то участок. Впрочем, это случается редко.
В основном в этот день можно наконец-то помолчать с соседом, неторопливо поперебрасываться фразами, поделиться заботами, в кои-то веки не в гордом одиночестве покурить крепкий табак.
А город в такие дни полностью принадлежит женщинам...

Ex. №5

Oct. 3rd, 2013 03:53 am
ksendzovska: (танец)
А ещё в то наше последнее школьное лето появилось у нас неожиданное увлечение, как будто привет из раннего детства, с которым нам якобы предстояло навеки проститься. И ведь верили тогда, что действительно оно закончится через год - раз и навсегда.
Увлечение это было собиранием цветных стёклышек и всевозможным их употреблением в целях сугубо эстетических. Не знаю, откуда эти стёклышки брались, но, казалось, каждую ночь кто-то бьёт калейдоскопы - и их витражное нутро по утрам сверкает на солнце всеми вообразимыми и невообразимыми цветами и оттенками.
Сначала их просто собирали, потом стали создавать панно, витражики, абажуры, фонарики... В результате по утрам город сверкал калейдоскопом отраженных бликов, а по вечерам - цветными пятнами света из наших немудрящих, но безусловно могущественных артефактов.
Я не знаю, откуда они взялись, я даже, пожалуй, не хочу вообще знать, откуда берутся такие чудеса; я знаю, что такое дисперсия, но она не имеет никакого отношения к радуге - доброму знамению; я знаю, что такое резонанс, но пение под сводами замка - это что-то совсем иное.
Да, кстати, Питер перестал лет пять назад со мной общаться именно из-за такого моего подхода к природе вещей...

Ex. №4

Sep. 30th, 2013 07:04 pm
ksendzovska: (танец)
Руки, глаза, руки, глаза, глаза, руки... Сколько вас тут? - опавших листьев, капель дождя. Сколько вас? - шелестящих на ветру, расплывающихся в черноте...

- Это твоя вторая страница валяется?
- Эээ... Да, спасибо, моя.
И всё с улыбкой, разумеется.

Сколько вас? - глаз, отражающих блеск меди и следящих взмахи смычков; рук, то слегка шепчущих - непроизвольно, считая себя бесшумными, то громко-громко шелестящих под ливнем - аплодисментами, сумочками, шарфами, рукавами соседей. Сколько вас, пришедших не за тем, за чем вообще стоит сюда приходить, сколько вас, не спешащих понять, зачем...

- Опять Лора надушилась. Идиотка.
- Пространство метит. Звериная натура.
Обе морщатся презрительно. Но всё равно смеются.

Много вас, и все вы не смеётесь. Мы смеёмся - вы нет. Почему? - никто не ответит, но, боюсь, мне станет неуютно, когда засмеётесь и вы. И, пожалуй, больше не появлюсь здесь, если хоть раз перед началом концерта не засмеёмся мы.

- Нет, ты меня достал! Четвёртая цифра! Слышишь? Четвёртая!
- Да, хорошо, я попробую запомнить. Например "я-скле-ро-тик" - всего четыре слога. Да не пыхти ты, отличник!

Ex. №3

Sep. 27th, 2013 05:23 pm
ksendzovska: (танец)
...Вот ведь забавный выбор: с этими тяжеленными сумками можно пройти по короткой дороге, пять минут - и ты дома. Но это значит, что придётся тащиться с авоськами мимо тоскливых бетонных зданий, мимо стройки, вдоль канавы, плюющейся глиной. Вы можете представить себе более унылую картину, чем женщина с тяжёлыми авоськами, плетущаяся по такому пейзажу? Можно, конечно, вообразить старушку, просящую подяние, или больного сиротку, но Таня решила, что это слабое утешение. Значит, по этой дороге она не пойдёт.
Можно пройти вдоль парка (это уже займёт минут пятнадцать) - живые изгороди, лиловые по осени клёны, бурые дубы, породистые собаки на поводках. Что ж, это вариант. Единственное, что смущает, - это то, что все прочие люди вокруг будут идти налегке, гулять, наслаждаться покоем и смотреть со снисходительной жалостью на унылейшее в мире зрелище - женщину с огромными авоськами.
Есть совсем прекрасный вариант - по одной из самых любимых Таней улиц. Но это уже - двадцать минут. Да, это неплохой вариант. И Таня как бы будет говорить своим видом: "Я здесь живу, в этом чудесном городе с красивыми улицами. А что сумки тяжёлые - так надо же мне чем-то питаться, а улицы тут сплошь пешеходные". Да, так она и будет про себя бормотать, идя по любимой улице, задевая прохожих и всегда немного рассеянных туристов, цепляясь за фонарные столбы, украшенные кованными икебанами. Очень мило получится, нечего сказать.
Таня вздохнула, плюхнула сумки на тротуар, достала из кармана телефон.
- Саш, забери меня от угла проспекта и Воронина, сил нет авоськи тащить. А? Да я думала, прогуляюсь, да как-то не похоже на прогулку полуится. Ага, жду.

Ex. N2

Sep. 26th, 2013 01:15 pm
ksendzovska: (танец)
- Так-то, миленькыи мои, так-то. Кобылка-то та две недели без прокорму в пустом бараке продержалась. Верная она - что твоя собака. Две недели, пока хозяин-то не очнулся, не отходила от него. Так-то.
- Да бросьте, Лукерья. Вы ещё скажите, что она акафисты читала и оделко подтыкала ему.
- Ой, окстись, миленькый, какое одеялко! То ж тряпочка тлелая, из дырок сосотоит! Одни слёзы, а не одеялко. Говорю ж вам, без кобылки-то помер бы, и грела она его.
- Но пить-то эта лошадь что-то должна была...
- Так пила, миленькый, а как же ж! Там окно было открытое - да что открытое, стёкол-то уж давно нигде нету. А за окном - бочка с дождевой водой. Вот ту воду она и пила. И через это Федьку-то и нашли: шли мужики мимо, голову лошадиную в окне барака увидели - решили спасать кобылку. А там и Федьку обнаружили.
- Ну нам-то Фёдор рассказывал, как перенёс это воспаление лёгких. Говорил, что лежал в больнице в райцентре, врачи с трудом - но выходили.
- Я тебе вот как скажу. Лошадь - она, миленькый, получше всех врачей будет, лошади, они и людей-то лучше. Эт я те точно скажу.
- Ну-у, по-вашему - так можно и сказать, что не человек, а лошадь - венец творения!
Неожиданно вмешалась Лиза:
- О, Ромка! Это же какой чудесный сюжет, настоящий апокриф! Мол, в шестой день творения Господь создал не человека, а лошадь. А человек к тому моменту уже был создан - в качестве высшего примата, не более. Только вот гадкий хитрый Змий всё перепутал, люди украли... ну, скажем, лошадиное первородство... ну и потом яблоко съели - и далее по тексту. А лошадь так и осталась неосквернённым венцом творения.
- Вот не знаю деточка, что там у тебя за сапоглиф, а у нас на деревне всякое дитя знает, что лошадей Господь творил как людей - из земли с душой. Так что смейтесь, смейтесь - но лошадей уважайте.

Profile

ksendzovska: (Default)
ksendzovska

April 2023

S M T W T F S
      1
2345678
9101112131415
16171819202122
23242526 272829
30      

Syndicate

RSS Atom

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jul. 15th, 2025 10:49 am
Powered by Dreamwidth Studios